S N O W D A N C E

«Только пусть они идут,  я  и  сам  птица  чёрная
Смотри, мне некуда бежать, ещё метр - и льды…
Так я прикрою вас, а вы меня, волки да  вороны,
Чтобы кто-нибудь  дошёл  до  чистой  звезды… »
«Волки да вороны»
Б.Г.

Номер 152

        Вперёд, вперёд, только не останавливаться, двигаться, только вперёд! Направление уже потеряно, столько раз катились под откос, что голова кружится, во рту снег, на снегу позади – кровь, и мои волосы как кровь на снегу… Чёрт, как же они, наверное, заметны со стороны дороги! Голову пригнуть, идёт патруль, во рту снег… Я не номер 152, я Светлана Раскольникова! Я доберусь, чёрт возьми, я доберусь! Нам недолго, впереди мост, ещё чуть-чуть …
        - Слушай, Светка, мы дойдём! Что будем петь? Что будем петь, когда дойдём? - Мария, сколько же в твоём голосе радости и веры – мне бы её сейчас …
        - Давай сначала дойдём, а там уже будем петь. Оно само придет, что петь, верно же ?
        - Да…
        - Тише, опять идёт кто-то…
        Дойдём, обязательно дойдём… Где же мост? Наверно, всё-таки впереди … Впрочем, всё равно, нужно двигаться хоть куда-нибудь, а то найдут, нужно двигаться …
        …- Слушайте, если погонятся, бросайте нас, с нами вы далеко не уйдёте. Бросайте и бегите!…
        …А жить-то всё-таки хочется… Да что это я, столько километров проползли по снегу, и нас не нашли, не убили! Неужели сейчас не дойдем? Дойдем, обязательно…
        Чёрт, столько времени эти девчонки несли нас на руках, а я до сих пор не знаю, как их зовут! А теперь уже спросить-то неудобно…
        Идём, ковыляем по дороге, а впереди уже линия фронта… Будь он проклят, этот концлагерь, я никогда не вернусь туда. Я свободный человек, я не номер 152, я Светлана Раскольникова!
        - Что это там, впереди, кто там? Там точно кто-то есть! – Её зовут Дашка, Дарья Горелова… Почему-то её имя я вспомнила… Она хорошо видит, а я вижу только смутные тени в конце дороги, в самом конце, у спасительного моста! Нет, только не сейчас, не может быть… Мы же столько прошли, с нами просто не может ничего произойти, не может! …
        …стоим на дороге, мишени – лучше не придумаешь!.. А лес по сторонам открытый, редкий – спрятаться некуда… Впереди – я вижу – какие-то фигуры, они разглядывают нас, машут в нашу сторону руками, видимо, говорят или спорят о чём-то…
        Поворачиваю голову – у Машки лицо сияет от счастья, от осознания близости цели…
        - Это тебе кажется, пошли дальше, нельзя стоять на месте, мы же почти пришли !
        - Нет, там точно кто-то есть! Да смотрите же, они приближаются!
        Они бегут, они бегут к нам, это тот самый патруль, который мы обошли, они вернулись! Они догонят, они найдут, где же наши? И какая-то отчаянная надежда, что всё-таки не заметят, не найдут… Они ведь ещё далеко… Но они могут бежать, а мы – нет…
        Бегом, немцы - бегом, а мы, волоча за собой ноги – за поворот, и ждать …
        - Это точно патруль? Давайте переждём…
        …забились под какое-то дерево, снег в лицо …
        - Они бегут! – В голосе отчаяние, но чей это голос? Может, даже и мой …
        Нас так хорошо видно на белом снегу, они видят нас, они близко …
        - Надо бежать, вперед, вперёд!!
        …кто-то пытается меня поднять …
        - Бегите, чёрт бы вас побрал, бегите!!! – Я готова сама их убить, почему они не бегут?
        ЧЕГО ВЫ ЖДЁТЕ? Да бегите же, бегите…
        …мы растеряно лежим на снегу… Наверное, это отчаяние, когда – что уже сделаешь? Да ничего ты теперь не можешь, спокойно говорит что-то внутри. Остановись, ты же безумно устала, ляг на снег, отдохни, успокойся, уже всё, ты уже ничего не можешь сделать…Тебе же так хочется отдохнуть, правда? Тебе же так хочется покоя… Ты так устала… Мы столько времени бежали, столько ползли, столько раз уходили от патрулей… а теперь уже ясно, что всё… Какая, к чёрту, безумная надежда? Нет здесь никакой надежды, от неё осталось только безумие…
        Я поворачиваю голову к Машке :
        - Вперёд! – громко, теперь уже можно громко, потому что всё равно уже нашли, выследили… Наконец-то можно громко, есть в этом какое-то счастье…
        Ещё там, далеко в лесу, мы же решили – ползти до последнего! Наверное, это сродни отчаянию оленя, на которого напал волк – бок уже разодран, смерть неминуема, но он рвется из последних сил. Потому что просто дать себя убить, не двигаться – ещё страшнее…
        Мы ползем, а они же бегут, они настигают …
        - Умирать – так в полёте!
        Машка кивает, даже не понимая и не слыша, что я говорю…
        Смешно, как же это смешно! Двое подранков, у которых ранены ноги, не могут даже идти, и решают умереть в полете, ползя по снегу! Как же это смешно и глупо! Смешно просто до слез… в снегу не посмеёшься – он забивается в рот, в глаза, в лицо…
        Немцы подбежали, я не вижу их лиц … А девчонки всё-таки задержались около нас, теперь им будет трудней убежать …
        - Лежать! – как собакам…
        Поворачиваю голову – Машка уже лежит на снегу, над ней немецкий офицер с автоматом, или что это там у него…Я не ложусь, сижу, я чего-то жду…
        Ко мне ближе подходит второй, я поднимаю руки, бормочу:
        - Сдаюсь, сдаюсь!
        Первый несколько раз что-то говорит – «Выбирайте… Выбирайте…»
        Я его не слышу, не слышу, что он говорит, я жду… Второй подходит ближе, и я хватаю его за ноги, дергаю, он падает передо мной, я не отпускаю его, с нами уже всё, девчонкам нужно время, хотя бы две минуты, это очень много…Он приставляет мне к сердцу пистолет, а я не думаю уже ни о чём… Он не стреляет, видимо, он ждёт, что я его отпущу…Чёрт бы его побрал, почему он не стреляет? Нет, не стреляй, пожалуйста, я тебя умоляю, задержись ещё на минуту, девчонкам нужно время… Я не поднимаю голову, не могу смотреть в его глаза, я не должна его отпустить, мне может стать страшно, я боюсь этого, я боюсь, что мне станет страшно, и я отпущу … «Бегите, чёрт бы вас побрал, бегите…»
        Я чувствую, как он медленно, мягко и плавно нажимает на курок… Или это мне кажется, что он нажимает на него медленно?…
        …Мы стоим в шеренге, мы – даже не люди, мы – ничто, а я вдеваю нитку в иголку, чтобы мне пришили порядковый номер, номер 152…
        …Нас ведут на работы, каждый должен назвать свой номер, свою кличку, как у собаки… чтобы идти в строй, чтобы идти туда, куда ты идти не хочешь, и, возможно, копать самому себе могилу, сдирая руки в кровь… Моя очередь. Я подхожу к немцу, он выжидающе смотрит на меня.
        - Светлана Раскольникова.
        Разворачиваюсь, иду вперёд, в строй. Сзади оклик :
        - Номер! –Зло и требовательно, будто я не имею права не отвечать. Да я и не имею права…
        Это не мне, я человек …
        - Номер! – резкий, грубый оклик…
        Иду, стиснув зубы. Будьте вы все прокляты!
        - Номер!!!!
        Они могут выстрелить, и я поворачиваю своё лицо к ним:
        - 152!
        Я надеюсь, это прозвучало, как плевок …
        …-Эй, вы! Копать здесь, один копает, другие носят! Копать, я сказал!
        Руки мерзнут в снегу… Мы соображаем, что комья снега можно передавать по цепочке, так руки мерзнут меньше, а ещё, если повезёт, можно помочь тому, кто копает, пока не видит немец, чтобы дело шло быстрее…
        - Ты! Иди сюда! Будешь петь мне «Катюшу»!
        Это мне? Да, он показывает пистолетом на меня…
        Я оглядываюсь, отхожу… Хоть руки немного согреются.
        - И ты – тоже сюда!
        Тихо перешёптываюсь с подошедшей девушкой. Что будем петь? Нет, что угодно, только не «Катюшу».
        - Союз
        нерушимый
        республик
        свободных!…
        Остальные переглядываются. Немцу не нравится, он покачивает пистолетом. Мы начинаем петь всё, что помним о свободе и счастье – наконец-то можно петь!
        В передышках окончательно знакомимся
        - Маша, санитарка…
        - Светлана. А ты как сюда… ?
        - Не разговаривать! – он отхлебывает из фляжки, смотрит на нас, протягивает её нам… Такой человеческий жест, не ожидаешь от машины… Пьёт на работе… Нет, я не подойду к нему на расстояние вытянутой руки. Лагерь учит не верить никому, хотя порой так хочется… Машка смотрит на меня, я отрицательно качаю головой. Немец усмехается – мол, как хотите…
        Поём. Один из новеньких, не зная ещё, что к чему, бросается на слегка задремавшего немца, пытаясь его оглушить. Выстрел ..
        - Так будет с каждым из вас!
        Остальные продолжают работать, мы – петь. Я чувствую протест и злость. Они что-то задумали, мы продолжаем петь, чтобы немец не слышал, как к нему подходят…
        Выстрел. Наш надсмотрщик мертв, я не видела, кто стрелял в него, но он мёртв…Мы должны бежать, пока немцы ещё ничего не поняли. Они нервничают, значит, наши, советские солдаты уже близко! Нужно идти к ним, бежать, я знаю направление, бежать, только не останавливаться, вперёд , вперёд! Мы срываемся и бежим, я сдираю с груди ненавистный номер. Я не номер 152, я Светлана Раскольникова! Срываю номер с Машки.
        - Ты же человек, а не животное! – какой же это безумный восторг, свобода, без номера!
        Другие каторжники переглядываются, начинают срывать свои номера. Дорога позади нас усеяна ими... Эти тряпочки надо было бы закопать в снег, но нужно бежать, слишком мало времени… слишком мало… бежать… бежать, не останавливаться…
        …Они не успели уйти, я дала им слишком мало времени …
        - Светка!
        - Номер! – зло и требовательно, будто я не имею права отвечать. Да я и не имею права… Нет, это не мне, я же человек…
        …Я сейчас умру, немцы будут обыскивать, надо спрятать руку с кольцом глубже в рукав …
        - Светка!!
        - Номер! – резкий, грубый оклик…
        Иду, стиснув зубы. Будьте вы все прокляты!
        …Машка, это ты? … Мы же почти дошли, не может быть…
        - Светка, что с тобой, ты жива? Светка!!!
        - Номер!!!
        Они могут выстрелить, и я поворачиваю своё лицо к ним:
        Да, … это Машка, Мария …
        - Я… не номер 152, я Светлана Раскольникова…

        23.01.02.

новости  игры  кабинетки  творчество  костюмы  склад  о нас  ссылки  форумы  гостевая  фотоальбом  карта сайта