Осколки льда
Никогда никому не посвящала текстов,
но тут случай особый.
Лиле Барладян – с благодарностью –
за «Уездный город N» и не только.
Все будет хорошо, правда?
-Правда, - сказала пустельга, - это осколок льда.
А. Сапковский
Катя остановилась, чтобы перемотать шарф – та его часть, что прикрывала лицо, стала влажной от дыхания и уже успела заиндеветь.
…Моего мужа забрала к себе Хозяйка Льдов, выпила его тепло и превратила его сердце в осколок льда…
И ведь каждое слово – беспомощная ложь, повторила себе Катя. Во-первых, никакой он тебе не муж. Вроде бы, что за ерунда, какой еще штамп в паспорте, гражданский брак – это же так современно, и вообще. Только вот оказалось, что права была мама, поматросил – и бросил, а без малого год совместной жизни, работа над клипом, его капризы насчет заваривания чая и эпопея с ремонтом стиральной машины – этого всего как бы теперь никогда и не было. Конечно, непросто сразу такое принять, обоим непросто, вот и выдумали какую-то непонятную Хозяйку Льдов, чтоб получилось, вроде как из-за нее все. А главное, никто Андрюшку к себе не забирал. Сам он ушел, сам. А ты все отказываешь поверить, вот и идешь за ним на ночь глядя, вымотанная вся после работы, одна, в этот жуткий холод.
Катя жалела. Бестолковую свою двадцатичетырехлетнюю жизнь жалела. Жалела о заброшенном дисере, о зарождающихся морщинках у глаз, о том, что через неделю срок аренды квартиры истечет, и придется соломенной вдове возвращаться к родительскому очагу. Жалела, что опять забыла купить у метро бумажных салфеточек, и надо сморкаться в смерзающийся носовой платок.
Ледяной ветер играючи продувал дрянную китайскую куртку, пальцы под дешевенькими перчатками закоченели до бесчувствия. Хорошо хоть на обуви Катя никогда не экономила, потому, наверно, и могла еще нормально идти по плотному снежному насту. Казалось, с неба падал уже не снег, а крохотные, алмазно-острые осколки льда.
…Моего мужа забрала к себе Хозяйка Льдов, выпила его тепло и превратила его сердце в осколок льда. Потому я иду за ним через холод и пустоту, иду за ним, чтобы… чтобы…
Чтобы что?
Катя глубже спрятала руки в карманах. Не помогло.
А, не важно.
Цитадель Зимы оказалась именно такой, как Катя с Андреем ее себе представляли – сияющей и совершенно, безжизненно прекрасной. Впрочем, если вдуматься, было б странно, окажись она другой, они же сами ее и создали. Создали – вместе.
Возле высокой входной арки, прямо на зеркальном полу сидел, ссутулившись, мальчик лет шести. Так всегда сидят те тихие и послушные дети, что вечно погружены в свои одинокие, лишь им понятные игры. Их вроде немного, таких детей, один-два на многорукую и многоногую орущую детсадовскую группу. Только потом почему-то все время оказывается, что каждый из нас был именно из них. Перед мальчиком были разложены осколки льда; когда Катя подошла, он не поднял головы, только ревниво прикрыл руками свои игрушки.
- Привет, - неуверенно сказала Катя. – Почему ты тут один? И что это у тебя?
Катя сама поразилась бессмысленности своих вопросов. То, что мальчик не ответил, ничуть не удивило ее. Где-то она читала, что в таких случаях ребенок должен сложить осколки льда в слово «вечность». Впрочем, Катя не была уверена. Ее присутствие явно стесняло мальчика.
- Ну, я пойду? – спросила она, сама не зная у кого. Мальчик даже не взглянул на нее.
Кажется, на подступах к сердцу Цитадели полагалась некая охрана. Так оно и оказалось, – когда Катя миновала очередную арку, на нее двинулся строй ледяных воинов.
Катя растерялась сперва, но тут же ощутила сквозь перчатки холод рукояти меча. Первые движения были неуклюжими, но вскоре Катя уловила ритм боя, и тела воинов стали разлетаться в пыль под ее ударами.
Но врагов было много, и они сумели заставить девушку отступать. Куртка стесняла движения, никак не получалось отбросить с лица заиндевевшие волосы, да и дыхание сбивалось все сильнее. А главное, что-то в ситуации было изначально ложно…
Катя взглянула на себя со стороны – и засмеялась. Нелепый ледяной меч ударился об пол с хрустальным звоном. Ну не глупо ли – двадцатичетырехлетняя программистка из Москвы, видевшая фехтование только в исторических фильмах да еще у этих длинноволосых чудаков, как их там… Туда же, рыжая соня, последний рыцарь. Повелась, как маленькая.
- А ну брысь отсюда, - рявкнула Катя на воинов, отсмеявшись. – Вы ничего не можете мне сделать. Вы же просто… осколки льда.
Ледяные воины осели на пол бесформенной грудой, едва не перегородив путь к следующей арке. Катя гордо миновала ее – и замерла на пороге.
Залу заливал льдистый белый свет – самое сердце холода. Уже не того привычного докучливого зимнего холода, что царил здесь и повсюду, на который так приятно жаловаться знакомым на работе, грея пальцы о чашку с горячим чаем. Этот холод был иным – совершенным, нечеловеческим и мертвым. Стоило ступить – и замерзшая кровь разорвет хрупкие стенки вен, заледеневшее сердце звякнет хрустально о заледеневшую же грудную клетку…
…Моего мужа забрала к себе Хозяйка Льдов…
Катя вздохнула. Ну а что теперь-то, не возвращаться же назад, в чужую одинокую квартиру, к немытой посуде и промерзшей постели. Непослушными пальцами расстегнула куртку – надо же, на этот раз «молнию» не заело – и впустила холод внутрь себя.
Мигом пропал озноб, исчезла скованность закоченевших пальцев, перестали слезиться глаза, не ныли больше крылья воспаленного от насморка носа. Холодный воздух мерно входил в холодные же легкие. Движения стали уверенными и точными, их стесняла только одежда, сделавшаяся вдруг ненужной. И сознание очистилось и прояснело, как поверхность ледяного зеркала.
Катя шагнула вперед. Глаза свыклись с белым светом так, словно по-настоящему всегда могли видеть только в нем. Катя попыталась улыбнуться – губы слушались. Она могла теперь идти долго, очень долго, не интересуясь уже целью пути, но пришло время сворачивать на нужную улицу. Безошибочно выбрав из множества неряшливых подъездов один, Катя поднялась по заплеванной лестнице и уверенно надавила на кнопку звонка у обитой обветшалой клеенкой двери. В недрах квартиры задребезжало, потом раздались чуть шаркающие шаги, и дверь распахнулась. Андрей в сношенных тапочках и старых спортивных брюках стоял на пороге.
- Привет, - он тоже улыбнулся. – Зайдешь?
- Не, я на минутку, - легко ответила Катя. – Ключи занести. Меня вечерами может не быть, а тебе ж надо шмотки свои забрать.
- А, правда. Спасибо, - Андрей протянул руку через порог. Катя достала связку ключей из кармана. При соприкосновении их рук что-то хрустально звякнуло. Катя поняла, что то были не ключи, это их пальцы, замерзшие, словно осколки льда. И можно теперь говорить разные слова, можно каяться и мириться, можно сбросить одежду, лечь на лед и заняться чем угодно, не обращая внимания на вездесущий холодный свет. Только ничего это уже не изменит, когда в груди вместо сердца – осколок льда.
- Ну, счастливо, - улыбнулась Катя.
- Бывай… заходи еще.
- Обязательно.
…Моего мужа забрала к себе Хозяйка Льдов…
Машины родителей Андрея у подъезда не было. Он сидел дома один. Катя усмехнулась – не ожидала же она, в самом деле, увидеть на вешалке какую-нибудь легкую шубку серебристого меха или высокие сапожки в прихожей. Разумеется, он был дома один. И все-таки…
Катя снова усмехнулась, вспомнив, какой скандал закатила соседка тетя Валя, обнаружив вечером у соседа дяди Миши в гостях незнакомую женщину. Как в том анекдоте – возвращается жена из командировки, а у нее под кроватью… Смешно все это было. Некоторое время назад. И теперь тоже могло быть смешно.
…Моего мужа забрала к себе Хозяйка Льдов, выпила его тепло и превратила его сердце в осколок льда…
А впереди – все тот же холодный дом, холодные простыни для холодного тела в холодном же свете восхода блеклого зимнего солнца. Только уже насовсем. Только уже – все равно.
Ведь было же у Хозяйки Льдов имя, было когда-то…
- Хей, - негромко позвала Катя. – Ты… здесь?
- Здесь, - ответили ей из-за спины. Катя не спеша обернулась.
Не было бы ничего необычного в этой невысокой молодой женщине, если б не ослепительный льдистый свет, источаемый ею и пронизывающий ее. Из-за того – каждый взгляд как печать, каждое слово как приговор. Да еще застывший взгляд огромных, царственно-безразличных глаз.
- Теперь я всегда буду где-то здесь, - смутно пообещала Хозяйка Льдов. – Теперь ты не будешь больше одна.
- Куда я теперь пойду? – спросила Катя. Хозяйка Льдов небрежно повела точеным обнаженным плечом:
- А теперь уже безразлично. Можешь остаться здесь, в Цитадели Зимы. Можешь вернуться в мир людей. Внутри тебя – осколок льда, остальное не имеет цены.
- Мир людей… он зачем?
- Забавно иногда. Люди – игрушки, смешные такие. С ними можно всякие разные вещи проделывать. Смотришь на них, вертишь ими, а им больно или радостно. Очень тянутся к своим отражениям и закрывают глаза руками, чтоб бежать от них. Очень хотят любви и очень ее боятся.
- А я?
- А тебе нечего уже бояться. Внутри тебя…
- Знаю. Осколок льда.
Они смотрели друг на друга молча. Маленькая брошенная мужем женщина и неприступная Хозяйка Льдов.
- Еще одно… - выдохнула Катя.
- Да? – равнодушно-вежливое.
- Это не долго…
Катя подобрала с пола небольшой, но неожиданно тяжелый осколок льда и со всех сил кинула его в ту, что стояла напротив. Кинула прямо в лицо, прямо в огромные, безразличные – даже к этому безразличные – глаза.
Ледяное зеркало содрогнулось и рассыпалось на тысячи ослепительно сияющих осколков.
И хорошо бы стоять и смотреть на них долго-долго, но холод напомнил о себе ноющей болью в суставах, слезами в глазах и онемением мышц. Иней на шарфе царапал лицо. Пряча руки глубже в промерзших карманах, рискуя поскользнуться, Катя побрела к выходу.
Мальчик был там, где она оставила его. Есть такие дети, они всегда тихо сидят там, где их оставляют…
Катя осторожно опустилась на корточки рядом с мальчиком.
- Ну, что же ты, - мягко сказала она. – Пора домой. Идем.
Во взгляде ребенка стояли застывший страх и отчаянная жажда тепла. Он неуверенно протянул Кате замерзшую ладошку.
Когда они покидали Цитадель Льдов, Катя не удержалась и оглянулась.
Хрустально-чистые осколки льда пронзительно сияли в холодном свете. Но такими ломаными были их очертанья, что одного взгляда хватало, чтоб понять: невозможно сложить из них хотя бы одно мало-мальски осмысленное слово.
(с) Лота
Сентябрь – декабрь 2002.
